* * *

Тень розетки от слабенькой лампочки
развалилась, как сонная мидия,
я ходила в пижаме и тапочках
и врага своего ненавидела.

Я чертила его цветом свастики,
доводила до нужной тональности
и стирала мифическим ластиком
его абрис с картины реальности.

Это было приятным занятием,
только я уже подпись поставила
под каким-то бездонным понятием,
под туманным евангельским правилом.

И поэтому ненависть вздорную
я схватила за локти с усилием,
а она вырывалась, проворная,
белоглазая, злая и сильная.

Вырывалась и глухо скандалила,
а потом как-то странным движением
обернулась и зубы оскалила,
и в меня же вцепилась, с шипением.

* * *

Как это странно - быть немолодой.
Я это совершенно не умею.
Иду за дамой, полной и седой,
не медленней её и не быстрее,
и на походку твёрдую гляжу.
Быть озабоченной? Ну что ж, я постараюсь.
А то я как-то налегке хожу
и в то же время часто спотыкаюсь.

Как это странно... Что я предъявлю,
когда доковыляю налегке
к какой-нибудь ответственной границе?

Так цифры на таксометре растут,
а я не знаю, сколько в кошельке,
и всё боюсь, что мне не расплатиться.